Великий актёр – о своей вере

В последние годы жизни Иннокентий Михайлович Смоктуновский был прихожанином московского подворья Валаамского монастыря. Он вырос в верующей семье, в доме держали иконы, родители отмечали церковные праздники… Смоктуновский не раз рассказывал, что и во время войны знал: Бог хранит его и пуля его не возьмёт.

Храм вмчц. Татианы при МГУ на Большой Никитской, 1996. Фото: oldmos.ru

Иннокентий Михайлович внимательно посмотрел на делегатов: «Скажите, какую я сделал в своей жизни подлость и чем дал вам повод подумать, что я подпишу письмо против Церкви?»

Конечно, его подписи под письмом не было.

Иннокентий Смоктуновский — в годы войны

О своем отношении к вере Иннокентий Михайлович рассказал за год до своей кончины, в 1993 году, режиссёру Гарнику Аразяну, у которого снимался тогда в картине «Заколдованные». Во время съёмок Аразян взял у Смоктуновского интервью. Вот фрагмент из него:«- Когда мы с вами проезжали в машине мимо церкви, вы перекрестились. Вы человек верующий?

— Верующий, да, верующий! На эту тему говорить очень сложно, я, может, и жив только потому, что верую в Господа. Я через все тяготы войны прошёл, когда со мной — ну только смерти не было, она просто случайно мимо прошла. Он, наверное, берег меня для каких-то маленьких моих свершений — Мышкина, Гамлета, Чайковского, Деточкина, царя Федора. Я, совершенно бессильный, раздираемый хворями, был в плену у немцев, попал под Житомиром, когда город переходил из рук в руки… Я забрался под мост, а сверху проходила огромная колонна военнопленных, гнали тысяч тридцать моих товарищей, которые вместе стояли насмерть. Когда они шли сверху, шурша своими подметками, я молил Бога, может, уцелею, хотя, собственно говоря, подыхал. И вдруг справа я увидел: спускаются сапоги немецкие. Почему немецкие? Потому что у немецких офицеров высокий каблук. Зачем спускаться офицеру с парабеллумом в руке? Для чего ему идти на лёд этой речушки, где под мостом стою я за столбом? Он шёл с совершенно определенной целью — проверить, нет ли кого под мостом. И вдруг он на своих высоких каблуках поскользнулся и на четвереньках пополз задом от меня на противоположный берег. А когда он пересёк эту речушку и сапоги снова вышли на снег, где не было скользко, я успел перебраться за другой столб.

Я верую не потому, что тогда спасся, я веровал и раньше, когда ещё никто не шёл ко мне с парабеллумом в руке. Вот другой пример, может быть, дешево-иллюстративный, тем не менее. До войны я жил у тетки, мне было шесть лет, в какой-то праздник она дала мне тридцать рублей: «Пойди в церковь, отдай на храм». Тридцать рублей! Я помню, они были такие длинные, красненькие.

Я не знал тогда, что существовали тридцать сребреников, и тётка, хотя и верующая, этого не знала. Библию тогда нельзя было держать, за это карали. А мороженое, которое я так любил, стоило 20 копеек. На эти деньги года полтора можно жрать мороженое! Нет, не отдам я тридцать рублей каким-то тётям и дядям в храме. И с зажатым кулаком я оказался около церкви. Зашёл внутрь, там было так красиво, я стоял весь разомлевший, а потом легко подошёл к служителю и сказал: «Возьмите на храм, возьмите, пожалуйста».

Без веры человек не вышел бы из лесу, хрюкал бы, выл… Свинья — это хорошо, это замечательно, но все-таки разума у неё нет, а у нас, помимо разума, есть и душа».

Н. ХАРПАЛЕВА Источник: https://foma-ru.turbopages.org/foma.ru/s/smoktunovskij-chem-dal-vam-povod-podumat-chto-ja-podpishu-pismo-protiv-cerkvi-velikij-akter-o-svoej-vere.html