Почему опасно жить без Исповеди?

диакон Андрей Радкевич
Золотой запасНепридуманные историиЭто интересно

«Мы шли в бой с криками “Христос Воскресе!”» Война и мир «чукчи-снайпера», майора спецназа ВДВ

Режим чтения
⏱️ ≈ 7 мин.
Режим чтения
⏱️ ≈ 7 мин.

В окопах атеистов нет

Священник Русской Православной Церкви отец Николай К. известен как легендарный «Чукча-снайпер», в прошлом — гвардии майор спецназа ВДВ. Именно настоящая мужская работа, которая досталась ему на войне, и очень важное слово, прозвучавшее в бою, привели его к Богу. До принятия сана Николай успел проявить себя как доблестный защитник Родины, он — один из тех, кто спас Россию от распада.  Гвардии майор Николай К. прошёл Первую Чеченскую* (*-Первая чеченская война — Операция по восстановлению конституционного порядка в Чечне 1994—1996 годов) от звонка до звонка, прошёл снайпером разведроты ВДВ. На военную службу он был призван в 1983 году. В 21-ю ставропольскую бригаду ВДВ попал не случайно. Николай родился на Чукотке в семье военного лётчика, и всё его детство прошло на охоте. Отец брал сына с собой и с ранних лет приучал к походной жизни, хотел сделать из него настоящего мужчину. Николай научился великолепно стрелять, и это сыграло решающую роль при его направлении в снайперскую группу. Прошёл Сумгаит, Абхазию, Чечню. И главный вывод, к которому он пришёл на войне, был: в окопах атеистов нет. Майор К. не раз чувствовал близость Бога, и в самые опасные моменты сражений Господь незримо хранил его.

В настоящее время отец Николай служит в одном из храмов РПЦ и является полковым священником ВДВ.

Он рассказывает о себе: «Я родился на Чукотке в семье военного лётчика. Отец — казак, мама — тунгуска. Нас было семеро детей. В три года отец посадил меня на коня и подарил «мелкашку». Это же Чукотка! Там ты мужчина, если умеешь что-то делать руками: охотиться, ловить рыбу, готовить еду… Снайпером я стал не только потому, что стреляю метко. Важнее умение быть незаметным: когда можешь сутки провести затаившись — так, что вокруг тебя листик не шелохнётся. Моей целью были снайперы с той стороны и командный состав противника. У чеченцев своих классных снайперов почти не было, нам приходилось противостоять в основном наёмникам, в том числе, из Прибалтики.

За первую чеченскую кампанию в отпуск выбрался один раз. Мне, как и многим офицерам, денег тогда не платили. Добирался 7000 км на перекладных. В Новосибирске, прознав, что я снайпер, подкатили братки. Предложили за вознаграждение завалить мафиози: «Мы знаем, что ты -без копейки денег». Я им: «Ребята, вы — не по адресу».

По возвращении в часть заехал под Москвой в Троице-Сергиеву Лавру. Земляки просили передать гостинцы родственнику-семинаристу. В Лавре у меня произошла встреча с тамошним старцем архимандритом Кириллом (Павловым), духовником Патриарха Алексия II. Я давно слышал о прозорливом старце Троице-Сергиевой Лавры отце Кирилле (Павлове), который во время Великой Отечественной был участником обороны Сталинграда. В первую встречу он меня благословил, а в следующий мой приезд, уже по окончании первой чеченской, принял у меня исповедь. Помню, я закончил говорить, а он спрашивает: «Ты никому ничего не обещал?» — «Да нет, вроде». — «Подумай, может, храм построить обещал?» И я вспомнил!

Архимандрит Кирилл (Павлов) – в молодости, во время ВОВ и уже в зрелые годы, будучи духовником Патриарха Всея Руси Алексия II.

В январе 1994 года группа разведки нашего спецназа ВДВ, уходя от преследования отрядов чеченских сепаратистов, укрылась в полуразрушенном здании Госуниверситета Чечни, что недалеко от знаменитой площади Минутка. Здесь же на одном из этажей спецназовцы обнаружили бойцов нашей пехоты – это были пацаны «срочники» с капитаном во главе. Объединившись и заняв в здании круговую оборону, наши ребята вступили в тяжелый бой. Была надежда, что соседи услышат звуки боя и придут на выручку. Со своей неразлучной СВД лейтенант К. делал все, что могло зависеть от отличного снайпера. И хотя эту работу он делал весьма успешно, ситуация неумолимо ухудшалась. Огонь и натиск «духов» нарастали, а наши возможности таяли… Через сутки стало понятно: подмоги не будет. Патроны практически у всех уже закончились, и нас всё сильнее стало охватывать чувство обреченности, предчувствия неминуемой страшной развязки. И вот тогда я, наверное, впервые в жизни так явно, напрямую, взмолился к Богу: “Господи, сделай так, чтобы мы сумели вырваться живыми из этого ада! Если останусь жив – построю Тебе храм!” Тут же пришла мысль: надо решаться на прорыв, и как можно скорее. Мы, офицеры, хорошо понимали, что эта отчаянная попытка вырваться безнадежна и, по сути, безумна, тем более с такими “вояками-срочниками”, совсем еще детьми. Максимум, на что мы надеялись, – так это на то, что, может, хоть кому-то удастся прорваться и остаться в живых. Может, потом хоть расскажут о нас… Все приготовились к этому броску в вечность. Вокруг нас враг непрестанно голосил свои обычные заклинания, давя на психику и пытаясь парализовать волю. И тут мы как-то разом решили, что будем кричать наше русское: “Христос Воскресе!” Это было странное, подсказанное извне решение. Не секрет, что во всех крайних, предельных ситуациях войны мы обычно орали диким, яростным матом. А тут вдруг совсем противоположное – святое: “Христос Воскресе!” И эти удивительные слова, едва мы их произнесли, неожиданно лишили нас страха. Мы вдруг почувствовали такую внутреннюю силу, такую свободу, что все сомнения улетучились.

С этими словами, закричав, что есть мочи, мы бросились в прорыв, и началась страшная рукопашная схватка. Выстрелов не было. Лишь звуки страшных ударов и хруст, боевые выкрики, брызги крови, предсмертные хрипы и стоны заколотых и задушенных “духов”. В результате мы все прорвались. Все до единого! Да, мы все были ранены, многие серьёзно, кое-кто и тяжело. Но все были живы. Все потом попали в госпитали, но все и поправились. И я точно знаю, что если бы пошли на прорыв с нашим традиционным матерным криком – не прорвались бы, все бы там полегли. Вот только про обещание я забыл.

А отец Кирилл продолжал: «Твоя война закончилась. Оставайся в Лавре. И строй здесь (старец указал на сердце) храм». — «Отче, я же — единственный снайпер в бригаде». — «Скольких противников ты сможешь уничтожить на войне?» — Я ответил. — «А скольких ты сможешь спасти, став священником?» И я вспомнил, как на передовой батюшка за одну ночь покрестил 200 человек. На войне человек, как сырая заготовка, идёт в огонь. Война — это огонь. Опалился, и шелуха ненужная отлетает. Человек переосмысливает всю свою жизнь. У священника крестиков не хватило, а так бы крещёных было ещё больше. Мне запомнились его слова: «Я, наверное, самый счастливый из священнослужителей, потому что слышал, как солдаты шли в бой с криками «Христос воскресе!». Люди вспоминали о Боге, чтобы укрепиться в своих силах. Я отвечаю: «Покрестить я могу намного больше». — «Вот видишь. Оставайся в Лавре». Но я не послушался. Отправился в Чечню, где в первый же день подорвался на мине, когда ехал в свою часть».

(В другом интервью отец Николай К. об этом вспоминает:

— Поначалу я воспринял это в штыки, какой из снайпера священник? Но потом вспомнился тот грозненский эпизод. Ведь зачем-то Господь оставил нас в живых, а я обещал Богу построить храм и доселе не исполнил… Вспомнил и ещё один момент. У меня погиб друг. И вот за два дня до операции в Гудермесе он мне приснился. Как будто я запрыгиваю на броню, а он говорит: «Будь осторожен, там — мины. Если не хочешь слезать, тогда молись…». И вот утром идём в разведку, а у меня в голове: «…Тогда молись». Мы напоролись на засаду, и я чудом остался в живых. Когда рядом с нашей «коробочкой» рвануло, меня сильно контузило. Потерял сознание. Так бы и слетел с брони, если бы… Я хоть и был снайпером, но часто брал с собой автомат, ремень которого специальным узлом наматывал на руку. Когда рвануло, моя рука с автоматом случайно попала в люк и там застряла. Так и висел я без сознания на броне, пока не приехали к своим. Господь Бог помиловал…).

Из госпиталя Николай приехал к отцу Кириллу. А он: «Сбежать хотел?

Теперь ты понял, что как военного тебя убили?» Это было правдой. У меня после ранения была такая продолжительная остановка сердца, после которой обратно не возвращаются. Я понял, что выжил молитвами старца. И остался в Лавре.

   Однажды проснулся в монастыре с мыслью: «Да, хорошо бы в бригаду к моим ребятам батюшка приехал. Но обычного священника сразу шлёпнут. Он же дорого стоит — за него боевикам платили как за сбитый вертолёт. Надо ехать самому!». А батюшкой может стать либо монашествующий, либо человек семейный. Я хотел семью. Но где в монастыре жену найду? «Скоро Рождество. А на Рождество случаются чудеса!» — сказал тогда старец Кирилл. На Рождество на колокольню, где я служил, пришли студентки регентского отделения петь колядки. Одна из них, Елена, вскоре стала моей женой. И меня рукоположили. В 2000 г., как полковой священник, по благословению старца Кирилла, я отправился на Кавказ.

На вторую чеченскую иерей Николай поехал уже не с автоматом, а с крестом. Три недели ездил по передовой. И главный вывод, к которому он там пришёл, был: в окопах атеистов нет. Батюшку везде встречали на ура. В одной только 74-й бригаде он окрестил 110 человек. Валился от усталости с ног, но был счастлив. Именно в этой бригаде он начинал когда-то ту, первую свою войну. И сейчас, встретив боевых товарищей, не удержался, спросил: «А снайпера-то у вас есть?» «Да разве то снайпера! — ответствовали они. — Винтовку в руках едва научились держать… Вот чукча-снайпер — то снайпер был!»

В одном из чеченских селений я высадился с бронетранспортёра, чтобы купить у русской женщины минералки. И тут ко мне подошёл незнакомый мужчина в пятнистой спецназовской форме. «Как здорово встретить здесь русского батюшку! — воскликнул незнакомец и спросил: — А вы откуда?» — Я ответил и тоже поинтересовался: — А вы откуда?» — «Со спецназа ВДВ». «Очень хорошо, — констатирую. — Я тоже в этом подразделении служил». «Не может быть! Мой позывной в прошлую войну был — «Кабан». А у вас?» — «Чукча-снайпер». Смотрю — мой собеседник аж подпрыгнул. «Так это ты?! Батюшка, честное слово, ничего не понимаю… — он едва не задохнулся от смятения. — Надо же! Всю прошлую войну я хотел познакомиться с чукчей-снайпером!» «Чем же я так выделился?» — удивился я. — «А ты мне во время штурма Грозного, в январе 94-го, на площади «Минутка» жизнь спас. Тогда кто-то из наших со стороны университетского здания уложил чеченских снайперов, под прицелом которых я находился. Я потом по своим каналам узнавал, кто же это мог быть. Сказали — чукча-снайпер…».

Бывают же в жизни чудеса! А их у меня было много. Допустим, наступил боец на мину – а она не взорвалась. И лишь только отошёл на сто метров – раздался взрыв. Или ещё. Когда ходили в разведку – лицом к лицу столкнулись с «духами». Славка, мой товарищ, не успел выстрелить. «Дух» стоял, целился. Славка выстрелил раньше: у «духа» в автомате перекосило патрон. В итоге Славка — живой, а «дух» – нет. Самый яркий пример с нашим командиром бригады полковником Б. У нас после Абхазии появилась традиция перед боевым выходом, броском читать «Отче наш». Это успокаивало, и появлялась значимость правильно выполняемого дела. Однажды – это было в Грозном – перед нами была поставлена задача контролировать подземный гараж. Ее выполнять было трудно, т.к. не было простора для движения. «Духи» вынуждали нас уйти с позиции. А нам надо было обеспечить выход на площадь «Минутка», контролировать огневые точки на другой стороне улицы. Мы стояли, читали молитву, в это время вышел комбриг. Говорит: «Ребята, я — с вами». Мы захватили гараж, зачистили его и стали вести огонь по точкам на другой стороне улицы. Он опять: «Я — с вами». Командиром группы был я. Комбриг в данном случае был постороннее лицо. Он не имел права находиться среди нас. Если бы он погиб – мне трибунал светил бы по полной программе. Тогда он стал рассказывать, что он видел: «Когда вы начали читать молитву – я увидел, как на вас сверху такой прозрачный колокол опускается. И я почувствовал, что под этим колоколом буду в безопасности». Глядя на него, мы поняли, что он говорит правду. С тех пор он эту молитву читал всегда, когда была возможность. Прошло лет восемь. Встретил как-то начальника штаба. Разговорились. Спрашиваю: «Где наш комбриг, не видел ли?» «Видел в …» (он назвал город). «Ну и что, командует?» «Командует! Он, в отличии от тебя, уже протоиерей!»

   Я стал священником и сейчас строю храм, работаю там же, в войсках. Являюсь полковым священником ВДВ. И теперь хорошо понимаю, что от слова, наполненного силой Божией, больше противника поляжет, чем от пули снайперской. И ещё, что самое главное: тем же словом Божиим я теперь больше людей спасти смогу…

С момента обретения семьи, как и со дня обретения веры, у Николая появился новый смысл жизни. Отец Николай служит в храме. У него — пятеро детей, младшему из которых 3 годика. Однако даже рукоположившись в священники, он внутренне остался тем воином, которым был когда-то. И, видно, не случайно его первенец родился почти в День ВДВ. «Надо же так случиться, два дня не доносила до праздника!» — сокрушается отец Николай. Сына назвал Александром в честь Александра Невского. «Мечтаю, чтобы сыновья, когда вырастут, защищали Родину с оружием в руках, и в нужный момент скажут, как когда-то он сам, добровольно отправляясь на войну: «Никто, кроме нас».

Ну а коли не оружием, можно защищать и словом, и молитвой…»

Источник:

  • https://pikabu.ru/story/voyna_i_mir_chukchisnaypera_mayora_spetsnaza_vdv_nikolaya_kravchenko_5256200

Храни Вас Бог!

Читайте также
Известные людиНепридуманные истории

Он предсказывал будущее. Архимандрит Иоанн (Крестьянкин)

Золотой запасНепридуманные истории

Выжили только те, кто молился… Мост

Золотой запасЭто интересно

Семь победных совпадений

Это интересно

Благодатный огонь. Интересные факты