ЗНАМЕНИТАЯ ПИАНИСТКА НАПИСАЛА ПИСЬМО СТАЛИНУ О ЕГО ВЕЛИКИХ ГРЕХАХ
Говорят, что когда Сталин умер, на его патефоне стояла та самая пластинка
Записку с такими словами, по свидетельству друга, композитора Дмитрия Шостаковича, пианистка Мария Вениаминовна Юдина передала Сталину незадолго до его смерти в 1953 году, после того, как советский вождь прислал ей фантастический по тем временам гонорар, 20 тысяч рублей, за пластинку с Концертом №23 Моцарта в ее исполнении.
…Однажды в Радиокомитет позвонил Сталин и спросил, есть ли у них запись концерта, который он услышал накануне. «В исполнении Юдиной», — добавил он. Пластинки не было, но сказать «нет» было равносильно подписанию себе смертного приговора — человеческая жизнь ничего не стоила. Впереди ночь. Вызвали Юдину, собрали музыкантов, стали записывать. «Все дрожали от страха, — рассказывал Шостакович. — За исключением Юдиной, естественно. Но она — особый случай, ей было море по колено». Дирижера пришлось отослать домой — он не смог справиться со своим страхом и спокойно настроиться на работу. Вызвали другого. С ним произошла точно такая же история. Только третий дирижер смог взять себя в руки и сосредоточиться на управлении музыкантами.
«Думаю, — заключает Шостакович, — это — уникальный случай в истории звукозаписи: я имею в виду то, что трижды за одну ночь пришлось менять дирижера. Так или иначе, запись к утру была готова.
Сделали одну-единственную копию и послали ее Сталину. Да, это была рекордная запись. Рекорд по подхалимажу».
Фото: Мария Юдина – в молодости
Говорят, что когда Сталин умер, на его патефоне стояла та самая пластинка.
Концерт №23 Моцарта в исполнении Марии Юдиной. На пластинке значилось: дирижер Александр Гаук. Так раскрылась тайна «третьего дирижера» в Доме Радио.
Александр Васильевич Гаук никогда не говорил об этом — ни родным, ни друзьями. Нет упоминаний о ночной записи Моцарта и в мемуарах. Гаука можно понять: как немец, он годами жил в вечном страхе перед арестом. Еще во время войны его отлучили от пульта дирижера, а потом разрешили лишь преподавать. Поэтому и молчал. До самой смерти в 1963 году. Но считается, что именно он дирижировал симфоническим оркестром, когда была сделана запись Юдиной для Сталина, одобрена им, а потом издана большим тиражом.
Весной 1919 года еврейская девушка крестилась в Православие.
Эта история, да и сама биография Юдиной настолько не укладываются в страшный фон тогдашней жизни, что кажутся выдумкой. Как могло случиться, что ее, православную христианку, не скрывавшую своих убеждений — ездила в ссылку к репрессированным священникам, поддерживала опальных актеров, поэтов, музыкантов, правозащитников, произносила вслух запрещенные, оклеветанные имена — не тронули? Даже ни разу, по ее словам, не вызвали на допрос. Да, подвергали гонениями, увольняли из консерватории, из Гнесинского училища, где она преподавала, но разве можно сравнить это с судьбой Мейерхольда, его жены и многих других, с кем она дружила? Возможно, к ней относились как к юродивой и боялись связываться?
Мировая знаменитость, одна из лучших исполнительниц музыки Шуберта, Баха, Бетховена, Брамса и Моцарта, она ходила зимой в плаще и прохудившихся валенках. Единственная пианистка, которая могла себе позволить не думать о внешнем виде, — не без сарказма говорили о ней. Мария Вениаминовна выходила на сцену в неизменном черном длинном платье, с большим крестом на груди, в растоптанных кедах — это платье и обувь были и ее повседневной одеждой. Она не просто мало задумывалась об условностях.
Юдина бесстрашно читала со сцены стихи Пастернака, «пробивала» возможность исполнить перед советскими слушателями Прокофьева, Стравинского, Мессиана, Хиндемита, Шёнберга. И — почти вступила в партию, когда разразилась Великая Отечественная война, страстно хотела попасть на фронт и защищать Родину. Пошла на курсы медсестер, но поняла, что не справится: «когда пришла в госпиталь … обливала тяжелораненых слезами и помощи от меня было никакой. Значит, надо искать другое себе применение». Лиловыми от холода руками играла людям, сидевшим в неотапливаемом зале в валенках и шубах. Ездила в блокадный Ленинград с концертами. В подпоясанной веревкой солдатской шинели развешивала на московских столбах объявления: «Лечу с концертами в Ленинград. Принимаю посылки весом до 1 кг».
Фото: Мария Юдина и офицеры Красной армии
Студенты боготворили молодого педагога и уважали ее странности. Мария Юдина приходила в консерваторию в длинном черном платье, напоминавшем монашеское одеяние. Но когда садилась за рояль, рождалось волшебство, от которого перехватывало дыхание.
Причиной для увольнения педагога из консерватории стали религиозные убеждения. Власть яростно выкорчевы-вала «опиум для народа», а Юдина в монашеском платье с крестом на груди, открыто проповедовавшая, что культура без веры пуста, оказалась в центре внимания. В 1930-м преподавательнице и профессору Марии Юдиной отказали от места. Увольнению пред-шествовала статья под говорящим названием «Ряса на кафедре».
У нее были сильные, почти мужские руки и за роялем она репетировала по восемь часов, сбивая пальцы в кровь, — добивалась высшего, подлинно духовного звучания. Даже в музыке «светской» Юдина не могла просто музицировать, играть для нее — значило тяжело работать, стремиться к высшему смыслу. Часто выходила на сцену с забинтованными руками и не могла отказать, если просили исполнить что-то на бис. На вопрос: «Как же можно играть больными пальцами?» возмущенно парировала: «Играют не пальцами!».
В Гнесинке на уроках музлитературы студентам говорили: пишите, Стравинский — это ужасная, реакционная музыка. А в классе Юдиной это именно и играли ее ученики… Власти ломают психику Шостаковича. Загоняют в страх.
Угрозами вынуждают признаться: всё, что он до этого дня написал, — череда заблуждений. Включая даже Седьмую!.. Композитор замыкается, пишет в стол. А в классе профессора Юдиной разучивают Квартет Шостаковича. Она зовет его на репетицию. Он входит в консерваторию. Юдина, раскрыв двери класса, на полном серьезе кричит уборщицам: стелите красные дорожки! К нам идет гений!…
Мария Юдина
Юдина хорошо зарабатывала, но жила в крайней бедности, почти нищете. Получив гонорар, она раскладывала на столе стопочки. Вот это — на лечение сына консерваторской гардеробщицы, это — семье ссыльного священника, а это — рабочему сцены, которого она почти силком отправила в больницу, где выяснилось, что у него туберкулез. Для нее помощь другим — политзаключенным, друзьям и незнакомым людям — была не добродетелью, а нормой, всего лишь порядочностью. Она помогала всем, кто нуждался, отдавая все, что было и чего не было. За это ее многие осуждали — как это, занимать у одних, чтобы отдать другим?
и читает стихи из «Доктора Живаго». Кстати, потом, она будет играть похоронах Пастернака. Умирает Ахматова – она заказывает панихиду в храме, о чем сообщает «Голос Америки»…
Юдина была известна среди друзей неспособностью сохранить что-либо ценное для себя. Вещи, которые ей дарили друзья, тут же передаривала или несла в ломбард. Злилась на зрителей за роскошные букеты: «Зачем вы? Лучше бы отдали деньгами и я бы N лекарства оплатила». Митрополит Ленинградский Антоний купил ей тёплую шубу на зиму – она принадлежала Марии Вениаминовне всего три часа. Шостакович вспоминает, как она обратилась к нему с просьбой одолжить немного денег — застеклить разбившееся окно, стояли морозы. Разумеется, он дал ей деньги — а навестив спустя какое-то время, увидел все то же разбитое окно, оно было заткнуто тряпкой. — «Как же так, Мария Вениаминовна? Мы дали вам деньги, чтобы починить окно. – Я отдала деньги на нужды церкви».
Доходило до смешного. Если гости приходя к Юдиной, оставались на ночь, она ложилась в ванну, грелась, напустив теплой воды, которая за ночь остывала, и тогда она просыпалась, выходила на кухню. — «Что за сон мне снился, Бог мой! Что за музыка! Надо бы записать…»
Фото: https://i.mycdn.me/i?r=AyH4iRPQ2q0otWIFepML2LxR3YAETcai3ttFEb0FHPcuTg
Святослав Рихтер был шокирован ее видом накануне совместного концерта в польском посольстве — она зашла за ним все в том же платье, сиротском платке, в кедах без шнурков и с драным портфелем, набитым нотами… «Машенька, умоляю, надень то креп-жоржетовое платье с пояском! — мягко пытался он настоять на более уместном обстановке наряде. Выяснилось, что это платье было взято напрокат в театре: «Слава, но ведь оно из Вахтангова, я давно вернула…»…
Лев Пумпянский, литературовед и музыкальный критик, делал ей предложение, но по настоянию отца (он заявил, что Лев не от мира сего и не сможет быть хорошим мужем), Мария его отвергла. Бахтин, друживший с Юдиной всю жизнь, рассказывал, что уже в зрелом возрасте Мария Вениаминовна была помолвлена, но так и не вышла замуж. Ее нареченный жених Кирилл Салтыков, молодой пианист и композитор, ученик Юдиной, на 15 лет ее моложе, разбился в горах накануне свадьбы в альпинистском походе — целая группа сорвались с вершины. Мария приняла его мать как свою, ухаживала за ней долгие годы. Никаких личных отношений у нее больше не было. Хотя внимание со стороны мужчин было всегда, но всех их она отваживала, объясняя это верностью погибшему любимому. Она как-то пережила это горе, но не выжгла его из сердца, оставила зарубку в себе навечно, по гроб своей собственной жизни. Утешилась тем, что так нужно было Господу. Ее потом и похоронили под камнем, где лежит ее Кирилл…
Мария Юдина
В 1957 году Юдина начала общаться с владыкой Антонием (архиепископ Сурожский Антоний (Блум)), слушала его проповеди, причащалась у него. «Я как бы ослеплена блеском исходящих от него лучей. Я оказалась примагничена именно его благодатной простотой». Именно ему она смогла задать вопрос, мучавший ее долгие годы: «Может ли христианская душа вымолить и выплакать – себе – ад, а если бы самому было бы предназначено спасение – отдать его – другому?».
В конце шестидесятых, в этом последнем акте своей жизни, она живет почти как нищая. Много времени проводит в храмах, за молитвой и беседами с друзьями-священниками, духовниками. Из-за этого в музыкальных кругах поговаривают, что Юдина готова уйти на послушание в монастырь. И очень редко играет концерты. Но на ее концертах люди слушают стоя, требуют еще. Юдина выходит на авансцену, показывает им пальцы, заклеенные пластырем. Простите, резала рыбу кошкам, больше не могу…
В 1969-м после записи в студии ее сбивает грузовик. Водитель успевает затормозить, но у нее сломан палец правой руки — с карьерой пианистки покончено. И что же теперь? Играть она не может. Бороться с негодяями, сломавшими ей жизнь, тем более. А что ее беспокоит? Оказывается судьба сбившего ее и арестованного шофера: пожалуйста, не сажайте его, я сама виновата, у него трое детей… Едва придя в себя в больнице, она, невзирая на боль, стала хлопотать за ближних – ее поразила заброшенность больных в палате. Юдина, сама между жизнью и смертью, советовалась с друзьями — кому бы влиятельному, авторитетному позвонить, рассказать о беде человека, чтобы помогли наверняка.
Когда она, отмучившись, ушла, никто и нигде не хотел помочь с панихидою, — ни в одном клубе, ни одном в театре, даже в красном уголке жэка. Вмешался Шостакович. Дирекция консерватории милостиво разрешила вестибюль Большого зала. У гроба играли Наседкин, Мария Гринберг, Стас Нейгауз, Леша Любимов, Рихтер, пела Давыдова. А на сцене второго этажа, по графику, занимался оркестр филармонии. Музыканты прервали репетицию, спустились вниз со своими стульями, уселись между колонн, переглянулись, и полилась Седьмая симфония Бетховена… Когда ученики понесли ее гроб на руках по Большой Никитской, среди толпы рыскали чекисты, старики снимали шляпы, а центровые сиделицы, выйдя из гастронома, шептались с прищуром: кого хоронят-то?… Да какую-то Иудину…
Мария Юдина. СД-диск. Юбилейное издание (2019 г.)
«Нужно быть доброй, нужно согревать людей, не жалеть себя, творить добро — всюду, где можешь. Я хочу показать людям, что можно прожить жизнь без ненависти, будучи в то же время свободным и самобытным. Да, я постараюсь стать достойной внутреннего голоса своего» — говорила Мария Юдина…
Источники: 1) https://maxpark.com/community/129/content/7672491 ,2) https://www.miloserdie.ru/article/mariya-yudina-mozhet-li-dusha-vymolit-i-vyplakat-sebe-ad-a-spasenie-otdat-drugomu/ , 3) https://biografii.net/znamenitosti/mariia-iudina.html
СЕГОДНЯ:
